Безработица, бедность и неэффективность вертикали власти: Наталья Зубаревич о том, как экономика России переживает пандемию

Крупнейшая с 90-х безработица, катастрофический уровень бедности, во многом хаотичная помощь регионам и неизбежное падение реальных доходов людей, которое государство не в силах сдержать. Директор региональной программы независимого Института социальной политики Наталья Зубаревич по просьбе The Insider подводит итоги года пандемии: удалось ли регионам и отраслям восстановиться после резкого спада, достаточную ли поддержку получило население и как все это скажется на политических настроениях россиян.

Начну с промышленности. Ее объем за 2020 год сократился на 3%. Обрабатывающая промышленность преодолела кризисный спад и восстановилась до уровня 2019 года. В целом лучше показатели в регионах с большим гособоронзаказом, хуже — в регионах автомобильной промышленности, она не восстановилась. Добывающая промышленность в основном ориентирована на экспорт, а глобальный спрос сжался, поэтому спад по итогам 2020 года значительный (-7%). Хуже динамика в регионах добычи нефти, угля, алмазов. «Кормилец» федерального бюджета — Ханты-Мансийский АО — сократил промышленное производство на 8%, Красноярский край — на 9%, Ненецкий АО — на 11%. Промышленное производство в 2020 году сократилось в 53 регионах, сильнее — на Дальнем Востоке и в Сибири (на 4%).

Спад инвестиций в 2020 году был небольшим — 1,4%. Они еще больше сконцентрировались в Москве: если в 2014 году на долю столицы приходилось 11% всех инвестиций в стране, в 2019-м — 15%, то в 2020-м — 18%, а вместе с Московской областью — 23%, или почти четверть. Эта сверхконцентрация объясняется двумя причинами. Первая — инвестиционные расходы бюджета Москвы: в 2020-м они составили 25% инвестиций в столице. Вторая — привлекательность для инвестиций бизнеса: в огромной агломерации с высочайшей концентрацией платежеспособного спроса бизнес быстрее «отобьет» вложенные деньги.

Летний «диагноз» сильнейшего удара по сектору рыночных услуг подтвердился по итогам года. Самый сильный спад — в общепите (на 21%) и платных услугах (на 17%). Причина не только в локдаунах (их осенью почти не было), а в снижении платежеспособного спроса населения и рисках посещения общественных мест в пандемию. В Москве спад платных услуг был самым сильным — 29%. Не вышла из спада и розничная торговля (минус 4%). Это показывает и помесячная динамика: после отмены локдаунов все бросились покупать, к августу объем розницы почти восстановился (до -3%), но продолжал «сидеть» на этой цифре до конца года. Денег у населения стало меньше.

Спад рыночных услуг сильнее всего ударил по крупнейшим городам: на Москву с Московской областью и Санкт-Петербург суммарно приходится более 27% всего объема платных услуг и розничной торговли в стране, а остальная часть в значительной степени концентрируется в региональных столицах.

Поддержка «малышей»

Отдельная тема — поддержка малого и среднего бизнеса (МСП), который концентрируется в торговле и рыночных услугах. Данных по занятости в нем в целом за 2020 год пока нет, поэтому оценить негативную роль COVID-19 сложно. За три квартала прошлого года сокращения занятости в МСП не было, но нужно помнить, что финансовая поддержка малого бизнеса со стороны государства была небольшой.

Помощь в основном выразилась в том, что платежи по налогам и арендные платежи, если помещения арендовались у муниципалитетов и региональных властей, откладывались на 2021 год. Как коронавирус ударил по занятости в малом бизнесе, будет видно только в середине 2021 года, когда придется платить по отложенным счетам. С большой вероятностью «поле битвы будет усеяно трупами».

Безработица: рекорды с 90-х и невиданная щедрость государства

Летом 2020 года было трудно анализировать рынки труда и доходы населения, потому что еще не было региональной статистики. Однако итоги прошлого года и первых месяцев 2021 года многое прояснили. Зарегистрированная безработица стала одним из важных инструментов поддержки населения. Она выросла более чем в пять раз (с 0,7 млн человек в марте до 3,7 млн человек в сентябре 2020-го), а ее уровень достиг почти 5%. Такого не было с 1990-х.

Мощный рост обусловлен институциональными причинами. Власти повысили пособие по безработице до прожиточного минимума, хотя и не всем, стали платить по 3 тысячи рублей на каждого ребенка в семье безработного и резко облегчили процедуру регистрации в службах занятости. Народ хлынул за деньгами: и потерявшие работу, и индивидуальные предприниматели, и те, кто был занят в неформальной экономике… Многим действительно помогли! Трансферты из федерального бюджета на выплату пособий по безработице выросли в 2020 году на 94 млрд рублей. Сильнее всего увеличилась зарегистрированная безработица в республиках Северного Кавказа (до 25–26% в Чечне и Ингушетии), они получили немалую часть дополнительных трансфертов на выплату пособий по безработице.

Праздник невиданной щедрости продолжался до конца сентября, а потом гайки закрутили: снизили нижний порог пособия до полутора тысяч рублей, убрали доплату на детей в семьях безработных, ужесточили регистрацию. К концу февраля 2021 года уровень зарегистрированной безработицы снизился до 3%, хотя ситуация на рынке труда остается напряженной.

Доходы населения и помощь детям

Региональную динамику доходов населения приходится анализировать с большой осторожностью. В целом по стране картина понятна: с 2014 по 2019 год реальные располагаемые доходы сократились на 6,5%, в 2020 году — еще на 3,5%, в итоге доходы россиян откатились примерно на уровень 2011–2012 годов. Десять лет коту под хвост без роста реальных доходов населения.

По регионам анализировать труднее: и в прошлый кризис 2014–2017 годов, и в ковидный год достоверность региональной статистики была невысокой. Как объяснить рост доходов населения Калмыкии и Чукотки на 4–5% в пандемию? Нет ответа… Однако в подавляющем большинстве регионов реальные доходы сократились, хотя динамика разная и труднообъяснимая.

По данным Росстата, уровень бедности во втором квартале 2020 года вырос несильно — до 13,5% (в 2019 году он составлял 12,3%). Детская бедность намного выше — 20% российских детей живут в бедных семьях. Модельные расчеты ВШЭ показывают еще более неприятные цифры — 24% бедных детей в возрасте от трех до семи лет и 29% в возрасте от семи до шестнадцати лет.

Именно дети стали важным направлением поддержки семей в пандемию, и это правильно. Государство во втором квартале 2020 году дважды выплатило всем российским детям до 17 лет по 10 тысяч рублей, что замедлило рост бедности. Кроме того, с середины года начали выплачивать ежемесячные пособия детям от трех до семи лет из малоимущих семей. Субсидии из федерального бюджета на выплаты пособий на детей этого возраста были немалыми — 214 млрд рублей, а на ежемесячную выплату на рождение третьего ребенка и последующих до достижения ими трех лет — еще 51 млрд рублей. Помимо этих стабильных выплат, добавка во вторую волну ковида была небольшой — в декабре по 5 тысяч рублей на ребенка до семи лет. Предстоит дождаться итогов 2020 года, чтобы увидеть, как повлияла помощь государства на снижение хотя бы детской бедности. Но особых иллюзий нет, эта помощь была недостаточной.

Бюджеты регионов: не всем сестрам по серьгам

Летом казалось, что ситуация близка к катастрофе: огромные потери налоговых и неналоговых доходов (минус 567 млрд рублей, или -20%), обвал поступлений налога на прибыль (на 27%) и НДФЛ (на 10%). А это главные налоги для бюджетов регионов! Однако год закончился более благополучно: налоговые и неналоговые доходы, которые регионы получают сами, сократились только на 2%, динамика налога на прибыль хуже, хотя спад меньше (минус 13%), а НДФЛ даже вырос (плюс 7%)! За счет чего? Это индексация зарплат бюджетников и повышение зарплат силовиков и органов госуправления.

Динамика всех доходов бюджетов регионов выглядит еще лучше — рост на 10% за 2020 год. Как это получилось? Ответ простой — на 54% (или на 1,3 трлн рублей) выросли трансферты регионам из федерального бюджета. Такого не было никогда за постсоветский период! Возможно простое объяснение: федеральная власть испугалась, что регионы, сильно потерявшие доходы своих бюджетов, не справятся с огромными социальными обязательствами (зарплаты бюджетников, финансирование здравоохранения, социальной защиты и др.), и резко увеличила помощь. Без такого решения политические риски были бы слишком высокими…

Всем ли достаточно помогли? К сожалению, непрозрачность выделения трансфертов в ковидный год усилилась: многим регионам, которые не теряли налоговые и неналоговые доходы, добавили очень много (Чечня, Крым, Дагестан, Севастополь, Московская, Новосибирская область и многие другие), а некоторым небогатым и сильно потерявшим собственные доходы помогли недостаточно (Кемеровская, Архангельская область, Пермский край, республика Коми и др.). Можно понять, почему слабо помогли богатым регионам (Тюменская область, Ямало-Ненецкий АО, Сахалин), они как-то справятся. Но за что наказали небогатых? Не ищите здесь политику, причина другая — трансферты распределяют не только Минфин, но и многие другие федеральные министерства. Согласованности в их действиях нет, как и нет учета остроты проблем регионов. Вертикаль власти в очередной раз продемонстрировала низкую эффективность.

Получив большой объем дополнительных трансфертов, в основном на жестко определенные цели, регионы обязаны были часть из них софинансировать из своих бюджетов (так выделяются субсидии) и тратить на то, что было назначено сверху. Результат ожидаемый — 57 регионов закончили 2020 год с дефицитом бюджета, расходы были больше доходов. Самая тяжелая ситуация — в регионах, которые существенно потеряли доходы, но им слабо помогли (Кемеровская и Тюменская области — дефицит 20–21% от доходов, Ямало-Ненецкий АО — 14%). Есть и такие, которым федеральный центр помог существенно, но региональные власти резко нарастили расходы, пытаясь выполнить KPI по нацпроектам. По этой причине дефицит бюджетов Удмуртии и Башкирии составил 14–16%. Вспоминая сказку Евгения Шварца, хочется задать вопрос: «Почему ты оказался первым учеником?».

Что в итоге? Промышленная динамика показала зависимость регионов и от глобальной конъюнктуры, и от внутренних факторов (гособоронзаказ). Инвестиции все более концентрируются в Москве и главных регионах добычи нефти и газа, определяя будущее развитие страны. Рыночные услуги сильнее всего просели в крупных городах, что замедляет постиндустриальную трансформацию экономики. Рынки труда очень сильно зависят от институциональных факторов (политики государства). Доходы населения упрямо падают, и государство тут почти бессильно. Огромный рост помощи бюджетам регионов смягчил риски политических последствий накануне очередного цикла выборов, хотя и не для всех регионов. Предостерегу от иллюзий — экономика регионов России слабо влияет на политику и электоральные результаты.